ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

Витя Павлов... Когда он умер, над крышей Малого театра вдруг появились голуби. Птиц он любил с детства и разводил всю жизнь. В родном театре у него даже была собственная голубятня, худрук Соломин Юрий Мефодьевич отдал под его увлечение целый чердак. Витя свято верил, что голуби – это души актеров, когда-то работавших в Малом. Показывал: "Вот эта гордая голубка - Гоголева, а этот любвеобильный - Царев, самый веселый голубь - Ильинский… У меня странное отношение к смерти. Не могу смириться, что человек исчезает насовсем…" Любимое место в Москве – Птичий рынок. Сцену, в которой Жеглов убивает Левченко, снимали недалеко от него, у метро Таганская. Витя вспоминал: Мы с Высоцким очень рано приехали в тот день. Чувствую, настроение у Володи какое-то праздничное. Говорит: "Вить, пойдём, чего покажу. Видишь, вон машина новая? Это моя. Поехали, прокачу". Сели мы в его "Мерседес", сделали круг. А я ему и предлагаю: "Чего на месте-то топтаться? Поехали на Птичий рынок. Тут рядом". Поехали. Голубей накупили. Раньше они и стоили трёха за пару. Привезли мы птиц на съёмочную площадку. Наши там уже собрались, и мы стали у всех на глазах выпускать голубей. Все обалдели от такой прелести. Приступили к съёмкам. Я бегу по снегу, Высоцкий в меня стреляет. Ба-бах… падаю. Помню: Володя подбегает с бледным лицом, берёт мою руку, целует: "Голубятник, вставай. Я тебя никогда не убью". После нескольких инсультов Павлов слег и больше не смог ухаживать за голубями. Он постоянно звонил в театр и просил друзей кормить их, но птицы скоро что-то поняли и улетели - есть они могли лишь с ладони хозяина. А 24 августа 2006 года, когда Витя умер, они вернулись и несколько дней кружили над крышей Малого театра... Станислав Садальский

МУЖУ... Как красиво мы с тобой стареем Мой любимый и хороший муж. Просто чаще иногда болеем, Так бывает, остальное чушь. Седина висков твоих коснулась, Я поглажу нежно их рукой. Знаешь, во мне женщина проснулась, И проснулась именно с тобой. Ну и что, что повзрослели дети? Ведь глаза у нас ещё горят. Хочется пожить на белом свете, Чтоб поставить на ноги внучат.... А ещё к груди твоей прижаться, За надёжным быть твоим плечом, Чтоб друг другу нежно улыбаться И вести беседы ни о чём. Я всегда ждала тебя с работы, (Так бывает, ночью я не сплю.) Даже повседневные заботы, Продлевают молодость мою. Друг за друга, мы с тобой в ответе. И когда я на тебя смотрю, Понимаю - это солнце светит, И с годами я сильней люблю. Да, бывали в нашей жизни ссоры, В чём-то, где-то может не права, Но надёжней нет тебя опоры, Ты мой тыл, и крепких два крыла. Мы у Бога многого не просим, На богатство нам с тобой плевать... Только бы туманом белым осень Равномерно красила нам прядь. Муж, моя опора, моя нежность, Как и прежде мною ты любим. Приговор звучит, как неизбежность, Лишь любя мы молодость продлим. Все невзгоды мы преодолеем, Ну а осень, так, всего лишь чушь. Главное, что вместе мы стареем Дорогой мой и любимый муж. Татьяна Олексийчук

Побывайте в госпиталях, Рассказать - слов не хватит...матом. У парней там такое в глазах... На кроватях в бинтах распяты. Километры бинтов, крови литры, Гипс, коляски и костыли... Не показывай жалость, слезы вытри, Боль измерить удастся ли? Воздух спертый, с запахом крови, Терпят и лишь зубами скрипят. Знаю - больно, и нам за вас больно... Потерпи, все закончится, брат! Вдруг улыбка, как тока разряд, И солдатик как будто разбужен. И теплеет солдатский взгляд, От того, что он все таки нужен. Подержите за руку ребят, Расскажите чего-то смешного. Посмотрите, глаза их горят, От поддержки и слова простого! Побывайте в госпиталях, Денег, времени нет - пустое. Поддержите наших ребят, Это очень многого стоит! Елена Марова (Морякова)

МАРУСЯ В пять лет Маруся осталась сиротой. Родители в одночасье утонули во время весеннего ледохода. Переходили поздним вечером реку и сгинули. Никто не видел, никто не слышал, как и не было цветущих, полных сил молодых супругов. Только дочка осталась в память о них, Марусенька, сиротинушка. Хотели власти сдать дитя в детдом, но тут объявилась бабка, бабка Марусиной покойной матери. Марусина прабабушка, еще крепкая старуха, живущая в соседней деревне на отшибе, в старом, но добротном деревянном доме. Убедила старая, что вырастит правнучку, выучит, в люди выведет. Отдали Марусеньку прабабке Ефимовне. Старуха была строгая, уважаемая односельчанами за рассудительность, трудолюбие и незлобивость. От нее слова плохого никто не слышал, но уж если кто был виноват перед ней, одного взгляда ее пронзительных глаз было достаточно, чтобы виновный почувствовал ее недовольство. Сельчане говаривали, что как глянет Ефимовна, аж, мурашки по телу побегут. Боялись ее и уважали. Умела бабка Ефимовна травами лечить, знала заговоры, но очень редко кому помочь бралась. Больше отказывала, не объясняя причину. Да люди и не настаивали, знали, что просить бесполезно. Захочет- поможет, не захочет – не упросишь ни в жизть. Такая была бабка. Стали жить втроем: бабушка, Марусенька, да кот Тимоша.Куда Ефимовна, туда и Марусенька, бабушкин хвостик. Бабка в магазин или на почту, рядом семенит внученька. Русые косички прыгают на спине, голубые глазки сияют, всем встречным улыбается, со всеми здоровается.А позади кот плетется. Бабка за водой на колонку, и Марусенька с маленьким ведерком рядом вышагивает, помощница растет. И ранним утром с бабкой ходили травы собирать на луг. Учила внучку Ефимовна всему, что сама знала, еще от своей бабки узнала. Какие травы и когда собирать, где что растет, как сушить и как хранить. Показывала книги старые, где об травах все прописано, тоже от ее бабки достались те книги. Заставляла Марусеньку руки мыть, прежде, чем за книги браться. Книги хранились в старом сундуке, под замком., хранились они завернутыми в белую холстину. По ним и читать научилась Марусенька. А когда в школу пошла, уже бегло читала, и писать умела, и считала до ста. В школе, среди озорных и шумных ребятишек, отличалась тихим нравом, послушанием, добротой. Кто, что не попросит, последнее отдаст. Бывало, бабушка пирожков с собой в школу завернет, все раздаст, себе не оставит. И списывать всем давала домашние задания. Ребята ее все уважали, а девчата завидовали и называли дурочкой. А она не обижалась, только, бывало, усмехнется и отойдет в сторонку. Девочки с ней не дружили, она была не такая, как они, поэтому и звали ее дурочкой. Ее не интересовали разговоры про наряды, про ухажеров. С ребятами говорила без жеманства, как старшая, за это ее уважали. Мальчишки за косы никогда ее не дергали. Без обидных насмешек помогала решать задачки, делилась ручками и карандашами, которые вечно у них терялись. Вот, дурочка – говорили девчонки. И одевалась она не так, как они. Даже в старших классах не носила джинсов и обтягивающих, коротеньких маечек, не носила высоких каблуков, и совершенно не употребляла косметики. Ну, разве не дурочка? Уже школу заканчивали, а она все в темной юбочке и белой блузочке ходила. Зимой в самосвязанной кофте и голубой водолазке. На праздники приходила в темно-синем платьице с белыми вязанными воротничком и манжетами. А в косах белые банты. Девчонки хихикали – вырядилась дурочка, как на комсомольское собрание. Хотя, откуда им было знать про комсомольские собрания? Давно уж не стало в их школе комсомола, прошла его пора. И было непонятно девчонкам, почему Маруся никогда не стояла у стены, когда все танцевали на школьных вечерах. У нее отбоя от кавалеров не было. Но что интересно, вольностей, как с другими девчонками, с ней никто не позволял себе. Вроде, как бы робели с ней ребята. И постоянного ухажера не было. С вечера провожали ее до калитки обычно два, три парня. По- дружески провожали, как своего товарища.. Бабушка Марусю не баловала, не с чего было баловать, но все необходимое у нее всегда было. И одета, и обута просто, но добротно и удобно. Никакого баловства бабка не допускала, всяких цепочек, колечек, духов и помад на дух не переносила. Да Маруся и сама не просила ничего у бабушки, ей вроде и не хотелось ничего такого. Бабка строгая, но девочку не обижала, и жили они, как говориться, душа в душу. Окончила школу Маруся хорошо, надо бы дальше учиться. Да как бросить бабушку одну, старая совсем стала, видит плохо, да и ноги совсем ходить не хотят. Видно устали за такую длинную жизнь, находились, набегались. Решила Маруся пойти работать в местную больницу кем возьмут, а учиться поступит в медицинский институт заочно. Взяли ее санитаркой в травматологию. Заведующий отделением Федор Федорович, в юности дружил с ее покойным отцом, и судьба девочки его заботила. Он был рад, что она на глазах у него будет, а будет учиться, поможет. А как вернется в село врачом, может и его сменит. Своя дочь надежд не оправдала. На уме только наряды, да женихи, учиться лень, работать тоже, охоты нет. Училась вместе с Марусей, и работать будут вместе. Может, глядя на нее, учиться захочет. Стала Маруся работать в больнице. Работа у санитарки тяжелая, а уж в травматологии особенно тяжелая. Целую смену мечешься, как заведенная, от одной койки к другой. Подай, принеси, помоги повернуться, напои, покорми, умой, перестели постель. К концу смены ног под собой не чувствуешь. Первое время было очень трудно, потом стало полегче, попривыкла. Стала замечать, что другие санитарки не очень стараются. Находят время и поболтать, и чайку попить. Особенно когда начальство не видит. Звали и Марусю, а она все бегом, все ей некогда. Ну, и дурочка, чего выслуживается, за такие-то гроши из кожи лезет. Дурочка и есть. Так промеж себя говорили девчонки санитарки. Однажды, среди ночи в отделении поднялся переполох. Скороя привезла парня. Поздние прохожие нашли его сильно избитого, без сознания. Сразу повезли в операционную, вызвали Федора Федоровича. Маруся как раз дежурная была. Суета поднялась, беготня, телефонные звонки. Срочно нужна была кровь для переливания, а ее не оказалось нужной группы. Надо ехать в область, а водитель гуляет на свадьбе в соседнем селе. Федор Федорович велел весь персонал собрать., спрашивает у кого нужная группа. Потеряем парня, если срочно не перельем ему кровь. Маруся переглянулась с Нинкой, у них эта группа, они сдавали кровь недавно, и им в паспорта печати поставили. Нинка опустила голову и промолчала. Маруся одна оказалось из всего коллектива. Страшно было, в первый раз сдавала кровь. Положили ее на койку рядом с пострадавшим, и протянулась к нему трубочка с ее кровью. Смотрит Маруся на парня, голова перевязана, кровь просочилась на повязке. А лицо белее марли, ни кровинки, губы синие. Неужели не спасут? И так стало жаль бедолагу! – Господи, спаси его, пусть моя кровь ему поможет. Он теперь мне братом будет, одна у нас кровь. Спаси его, Господи! Смотрит Маруся, порозовели щеки, губы порозовели, Федор Федорович удовлетворенно кивнул головой Марусе. – Будет жить! Спасибо Марусенька, спасибо, девочка. Спасли мы с тобой парня. Ты не вставай, полежи, отдохни. Можешь уснуть. Я буду рядом. Утром проснулась Маруся, понять не может, почему она лежит в палате, укрыта одеялом и рука перевязана. А на соседней койке лежит парень с перебинтованной головой, весь в проводах и трубочках, подключен к аппаратам. А рядом сидит Федор Федорович, улыбается Марусе. – Проснулась, спасительница? Вставай, твое дежурство закончилось, иди домой. Отдыхай. Спасибо тебе, если бы не твоя кровь – потеряли бы парня. Видно приезжий парнишка, не наш. Милиция уже была. Ни документов, ни денег. Похоже, ограбили, видно с поезда шел. Теперь следствие будут вести. Ждут, что в себя придет, что-нибудь расскажет. – Федор Федорович, я посижу около него, я хорошо выспалась. А как придет в себя, я Вам сообщу. А Вам поспать надо. Вы не беспокойтесь, идите. – Спасибо тебе, деточка. Посиди, покарауль. Я сейчас велю тебе чаю горячего принести и чего-нибудь поесть. Надо сил набираться. Немного погодя прибежала Нинка, принесла чай и бутерброд с маслом и сыром, и еще шоколадку, и яблоко. - Это тебе Федор Федорович передал. Ты теперь у нас герой, спасла жизнь человеку. Ну, чего ты вперед всех выскочила, кровь у нее лишняя! А хоть кому ты ее отдала, знаешь? Может это какой-нибудь бандит или наркоман. Ну, ты и дурочка! - Нинка, ну как ты так можешь говорить? Я и не думала, кто он. Надо помочь человеку, значит надо. – Вот я и говорю, что дурочка ты у нас! Мать Тереза сельского масштаба. И Нинка умчалась, а Маруся сокрушенно покачала головой – ну, надо же, какую ерунду говорит! Маруся теперь была приставлена к раненому, как сиделка. Он все еще был без сознания. Милиция регулярно интересовалась, не пришел ли он в себя, свидетелей не было, пострадавшего никто не разыскивал, следствие зашло в тупик. Маруся теперь прибегала домой редко, рассказывала бабушке о своем подопечном, и опять в больницу. Бабушка однажды сказала, что она хочет сама посмотреть больного. Может и она сможет помочь. – Бабулечка, боюсь, что Федор Федорович не разрешит тебе лечить его. – А мы не станем ему ничего говорить. Я приду попозже, ты меня встретишь, и я его посмотрю. Никто и не узнает. Подумают, бабушка внучке ужин принесла. Ты ведь совсем от дома отбилась. Какой день дома не ночуешь. Не бойся, все будет хорошо. И бабушка пришла поздно вечером с сумкой, в которой был ужин для внучки. Они прошли пустыми коридорами в палату, плотно прикрыли двери. Бабушка долго стояла и смотрела на парня, затем взяла его руку, проверила пульс, приподняла веки, заглянула в глаза. Приложила ухо к сердцу, легко пробежалась пальцами по животу, груди. Нагнулась к уху и громко кашлянула. Веки больного вздрогнули. Бабушка удовлетворенно подняла вверх указательный палец. – Я так и думала! Маруська, внученька моя! Мы ему сможем помочь. Только никому ни слова. Проводи меня, сейчас начну готовить лекарства, а утром прибежишь домой все тебе расскажу и начнем, помолясь, парня с того света доставать. Пошла уже вторая неделя, как привезли этого парня. И однажды днем к больнице подъехала «Волга». Из нее вышли трое мужчин и женщина. Все прошли к главному врачу. А затем вместе с ним вошли в палату, где лежал раненый. – Это он! Сыночек, Юрочка! – Бросилась женщина к парню. – Слава Богу, нашли тебя. – седой мужчина склонился над сыном. Но сын лежал неподвижно, он по-прежнему был в коме. Родители засыпали врача вопросами. Мать желала сама дежурить у постели сына, но доктор сказал, что у их сына прекрасная сиделка м указал на Марусю. – Но вы можете приходить днем, а Маруся наконец-то сможет отдохнуть А то она вторую неделю дежурит у вашего сына без отдыха. Кстати, это она дала ему свою кровь и тем спасла ему жизнь. Родители со слезами на глазах бросились благодарить смущенную Марусю. Мать прижала ее к себе и поцеловала девочку. Теперь днем подолгу сидела у постели Юрия его мама. Марусе приходилось украдкой поить его бабушкиными настоями, растирать по ночам ему руки и ноги мазями, которые делала бабушка. Она велела все время разговаривать с ним, и Маруся просила мать громко говорить с сыном днем. И вот наступил долгожданный день – Юра открыл глаза. В палате была Маруся. Сначала взгляд его был бессмысленный, потом он сфокусировался на Марусе, и слабая улыбка раздвинула его губы – Ты кто7 – чуть слышно прошелестел вопрос. – Я - Маруся. Ой! Я позову врача. – девчонка стремглав выскочила из палаты. И тут же вернулась обратно, уже с врачом и сестрой.#опусы Она радостно уставилась на Юру. И он смотрел на нее и улыбался. – А где мама? – Опять прошелестел вопрос – Пить хочу. Врач выслушивал больного, мерил ему давление, и все время застилал своей спиной Юру от Маруси. И Маруся заглядывала ему через плечо, и ловила взгляд Юры. - Молодец, парень. Теперь будешь жить. Ну, Марусенька, теперь твой подопечный пойдет на поправку. Напои его чаем с лимоном и пусть поспит. Пойду, позвоню в милицию, они должны его допросить. Вот пусть завтра и приходят. Вскоре пришла Юрина мама. Ее встретила сияющая Маруся. - Лидия Ивановна! Юра очнулся, он вас спрашивал. Врач велел его чаем напоить, и теперь он должен поспать. – И она обняла заплакавшую от счастья мамашу.– Теперь он на поправку пойдет. Вы посидите, а я сбегаю домой, бабушку обрадую. Утром пришли милиционеры и распросили Юру. Он уже смог связно рассказать, что с ним произошло. Он приехал сюда по делам их семейной фирмы. В поезде познакомился с тремя парнями, которые ехали с ним в одном купе. Он не утаил от них, что едет договариваться о покупке участка под застройку. Они вышли вместе с ним, и пообещали довести до места назначения. По дороге шутили, договорились встретиться на другой день, отметить знакомство. Парни ему понравились, и они договорились о встрече. Он помнил, что его неожиданно толкнули, он упал, и больше ничего не помнит. При нем была довольно крупная сумма денег – аванс за участок и паспорт. Если надо, он опознает парней. Как выяснилось позже, эта банда специализировалась, на ограблении попутчиков в поездах. Их, по описанию Юры, поймали и осудили. Но это все было позже. А сейчас Юра поправлялся, постоянное дежурство отменили, Маруся забегала к нему по несколько раз на дню, и даже выводила его на прогулку в больничный сад. Близилось время выписки. Все чаще Маруся с грустью думала о том, что скоро Юра уедет, и она его никогда больше не увидит. Она так привыкла к нему, к его рассказам, шуткам, милым поддразниваниям. Подружки завистливо предупреждали: смотри не влюбись, ты у нас доверчивая дурочка, обманет он тебя. Она, смеясь, отмахивалась, придумают же такое. И вот незаметно подошел день выписки. За Юрием приехали родители, весь персонал одарили подарками, благодарили за заботу о сыне. Марусе подарили золотые сережки, она не хотела брать такой дорогой подарок, но отец сказал. – Ты свою кровь нашему сыну дала, это стоит большего. Так что бери, носи на здоровье, не обижай нас отказом. А мать при всех расцеловала ее и шепнула на ухо. – Скоро увидимся. Жди – Что она имела ввиду, было не ясно, но сердце дрогнуло. Подошел прощаться и Юра, пожал, улыбаясь, руку. – Спасибо за все. Скоро увидимся. –И, неожиданно, поцеловал ее в щеку. Маруся зарделась, закрылась руками, скрывая слезы. Когда отняла руки от лица, машина уже тронулась. Подружки окружили ее, рассматривали подарок, допытывались, что он ей сказал на прощанье? А через две недели, в воскресенье, улицу огласили машинные сигналы. Две нарядные белые машины остановились у домика Марусиной бабушки. Из одной вышли родители Юрия, из другой сам Юрий. Нарядные, с цветами. Любопытные соседи сбежались к дому. И без объяснения было ясно – сваты приехали. Не торопясь, торжественно приезжие прошли во двор. Остановились у крыльца. На пороге их встречала растерянная Ефимовна, Марусина бабушка. Не ждала таких гостей. Застали врасплох. Низко поклонилась, пригласила в дом. Весть, что к Марусе сваты приехали из города, богатые, важные, как ветром, разнесло по селу. Собралась толпа. Вездесущие подружки рассказывали всем желающим, как познакомились, как полюбились молодые, как повезло Маруське, теперь в городе будет жить, поди, и бабку заберет с собой. Вот ведь, как повезло дурочке! А Маруся, переоделась, сережки вдела в ушки, кудри распустила по плечам. Щеки пышут жаром, голубые глаза сияют. Вышла к гостям, застенчиво потупилась. Гости ахнули, красавица, королевна. И это больничная санитарка?? Юрий торжествующе глянул на родителей. Они переглянулись и заулыбались. Да уж, такую невесту в городе не найти! Повезло сыночку! И умница, и красавица, и сердце золотое! А подружки говорили – дурочка! То-то же! © Людмила Москвич.

Ее не стало 28 декабря 2004 г. Она, вся в цветах, лежала на сцене своего театра. Тихо звучали мелодии Кальмана, Легара, Штрауса... Через слезы в микрофон что-то шептали люди... А в его голове звучало беспощадное эхо: «Опустела без тебя Земля. Как мне несколько часов прожить?..» Эта песня, которую они оба когда-то любили, теперь обрела смысл, проникающий до самого сердца, заставляющий дрожать душу. Внутренний мир его кричал: "Почему я не смог спасти тебя, как ты меня тогда?" Да, тогда... Четверть века назад она спасла его от верной гибели. Молодой и сильный, он вечером наткнулся на группу агрессивных мужчин, окруживших женщину. Не задумываясь, он вмешался. Одного из нападавших, самого крупного, смог обезвредить, не дав ему добраться до ножа. Но остальные быстро схватили водопроводные трубы (тогда в районе шла ремонтная работа). Противостоять такому оружию и в таком количестве было нелегко. При этом ещё и дождь делал асфальт скользким... У него были повреждены шейные позвонки, ключица, рука. После удара трубой в лицо он упал. Затем хулиганы опустили на его голову тяжелую урну. Ему потом рассказали, что «скорая» дважды в помощи отказала: «Покойников не берём». И лишь в третий раз забрали. Будучи в бреду, каким-то образом он назвал врачу свой адрес и ещё добавил: — Если не довезёшь до жены — меня не будет... После того как дошли до жены, весь день они провели в поисках. Его не приняли ни в Мечниковской больнице, ни в Поленовском институте, мест не было для «покойника». Ей всюду говорили: — Это благо, если умрёт, – и для вас, и для него. Ведь, если выживет, в лучшем случае будет смотреть в потолок и ходить под себя. Вас это устраивает? Она отвечала: — Меня это устраивает. Только в старой лечебнице на Фонтанке хирург Гурчин, который знал её как актрису сжалился над ней (она молила: «Пожалуйста, сделайте безнадёжную операцию под мою расписку!»), и решился. Склеил затылок, а где костей не хватило, осталась дыра. Шли дни, недели. Он боролся вместе с ней за жизнь. В момент шестой клинической смерти заорала нечеловеческим голосом: "Не умирай! Лётчик найден!" – и он, кто в своё время активно искал лётчика Литвинова, доставившего в осажденный Ленинград Седьмую симфонию Шостаковича, открыл глаза..." И все последующие двадцать шесть лет она стала для него не только самой любящей женой и самым верным другом, матерью, нянькой, медсестрой, поводырем. Ещё недавно за её спиной другие актрисы шептались: «Вот бы мне её росточек!.. А мне бы её пластику!..» Они ей завидовали. А теперь жалели: «Ой, такая молодая, красивая, талантливая! Бросила бы его! У неё же столько поклонников!» Однажды, у него прихватило сердце, кардиолог в реанимации сказал жене: «Готовьтесь к худшему. Он может умереть, и произойдёт это, самое позднее, между пятью и шестью утра...» Она всю ночь сидела у его изголовья и умереть не позволила. А вечером блистательно играла Сильву... Впрочем, это было в порядке вещей: днём делала ему уколы, массаж и прочие процедуры, а вечером выходила на сцену, и зрители восхищенно аплодировали: на «Баядере» – её Одетте, на «Весёлой вдове» – её Ганне Главари, на «Фиалке Монмартра» – её Нинон, на «Летучей мыши» – её Розалинде. А ещё – «прекрасная Елена», а ещё – Фраскита, впрочем, всего не перечислить... Как люди обожали её божественное сопрано, искрометный танец, дивное актёрское обаяние! А дома же для неё пел он: «Говорят, бабье лето, говорят, бабье счастье – то, что солнцем согрето после бед и ненастья...» Или читал: «Кто говорит, что первая любовь любви последней ярче и сильнее?..» Он посвятил ей около ста стихов, ещё больше – песен. Если бы вы слышали его тенор, если бы видели, как стремительно бегали по клавишам фортепиано и по струнам гитары его пальцы (а ведь ложку до рта не мог донести!). Она любила эти песни и стихи. Вспоминала как он поднимал стосорока килограммовую штангу лежа, а двух пудовку выбрасывал вверх сорок семь раз, а всего за день суммарно осиливал сто тонн! Вместе они поднимались на Эльбрус. Вместе, на «Запорожце», одолели Каракумы. За свою жизнь он «износил» двенадцать автомобилей. Все фотографии он хранил в альбомах и утверждал, что нет в стране такой церкви, которую бы ей не показал. Однажды, уже добравшись до границы с Турцией, вдруг она вспомнила: — Боже! У меня же послезавтра «Баядера»! Он резко развернул машину и за 48 часов ни на миг не сомкнул глаз добрался до места. Когда подкатили к театру, до начала спектакля оставалось сорок минут. И пока она блистала на сцене он крепко спал, уронив на руль «Запорожца» свою седую голову. А один раз, вернувшись сюда же, на площадь Искусств, из Уфы, они глянули на спидометр, а там: 999999! Он – ей моргнул и улыбнувшись сказал: — Берём шампанское и делаем вокруг аникушинского Пушкина круг почёта! А ещё они вдвоем помогали другим. О нем часто писали, особенно в газете «Советский спорт». Однажды ему позвонила женщина из Ростовской области: «У меня "сын-афганец" после тяжелейшего ранения готов наложить на себя руки. Помогите!» И они проехали 1750 километров, до города Шахты, и спасли его. А всего за двадцать шесть лет вернули к жизни двести тридцать пять инвалидов). Со своими учениками, коллегами он начал создавать музей, который был открыт 16 марта 1968 года. – Наш музей, – говорил Евгений Алексеевич , – рассказывает о подвиге служителей всех искусств блокадного Ленинграда. Для нас все равны и до́роги одинаково: и артисты, и писатели, и билетеры, и осветители – все, кто с честью спасал город. Мы живем по принци-пу: «Никто не забыт и ничто не забыто». В экспозиции музея – более 20000 экспонатов, документов, вещей, среди которых уникальные, как, например, часы Н.И. Римского-Корсакова, переданные в дар музею потомками композитора, рояль, на котором играл Д.Д.Шостакович, его ноты, письма, фотографии, личные вещи. Здесь же хранится и дирижерская палочка Карла Элиасберга, под управлением которого в Ленинградской филармонии 9 августа 1942 года впервые прозвучала Седьмая симфония Д.Д.Шостаковича. Они вместе открывали музеи по всей стране... Например музей Шостаковича, что в Калининграде, Музей Чести, что в Тверском крае, неподалеку от могилы Анны Керн и те, что в Минске, Ангарске , музей А.А. Ахматовой в Слободке и других местах... За неделю до её кончины, когда к нему по поводу нового музея, сто одиннадцатого, посвящённого на сей раз тяжёлой атлетике, пришли телевизионщики, а он от горя уже не имел никаких сил с ними общаться, она шепнула: «Пойдите на кухню и там займитесь делом, это важно...» Она как самоотверженно боролась за его жизнь, так и мужественно сопротивлялась своей болезни. Он чувствовал себя хлюпиком по сравнению с ней. Когда она получила «первую группу без права работы» то поняла, что жить осталось совсем немного, но работу не бросала. Профессор оперного факультета Консерватории (многие её студентки – лауреаты международных конкурсов), она назавтра, 24 ноября, участвовала в заседании кафедры, но на мастер-класс сил уже не осталось. Вечером 26 декабря позвонила в театр: — Прошу гроб на сцене не открывать. Пусть будут мелодии Кальмана, Легара, Штрауса, и непременно – увертюра к «Летучей мыши». Потом сказала ему: «Умру завтра». Назавтра приоткрыла глаза: «Я вас немножко обманула... Дорогой, не забудь 29-го поздравить Витальку Копылова с днём рождения». Её не стало 28-го. Он держал её руку до последнего удара пульса... Она лежала на сцене своего театра. Оркестр исполнял увертюру к «Летучей мыши». Кто-то читал стихи в микрофон. Потом над ней стал опускаться занавес, и людские рыдания слились с долгой-долгой овацией Актрисе. А он всё шептал: «Опустела без тебя Земля. Как мне несколько часов прожить?..» Он прожил без неё триста пятьдесят четыре дня. И теперь они навеки вместе – на Смоленском кладбище… ЛЮДМИЛА ФЕДОТОВА — советская и российская актриса и певица, народная артистка Российской Федерации. (12 мая 1939 г — 28 декабря 2004 г. (65 лет), Санкт-Петербург). ЕВГЕНИЙ ЛИНД — почётный академик спорта. (08.04.1935-18.12.2005) Он воспитал тридцать пять мастеров спорта, чемпионов Советского Союза и Олимпийских игр. В его жизни было шесть клинических смертей. Седьмая оказалась настоящей. Имя Линда ещё при жизни было вписано на страницы Золотой книги Санкт-Петербурга. ЛЮБОВЬ !!! Чувство , которое не знает границ и ограничений. Покойтесь с миром прекрасные, сильные духом люди, люди с большой буквы. Лека Влади

Прошло много лет, но Таня помнит: растрёпанная мама в распахнутом халатике хватает её любимую куклу и с маху лупит папу по голове: хрясь! Кудрявая пучеглазая голова с лимонными волосами отлетает от пластикового туловища, катится по полу, пропадает под диваном. Папа кричит плохие слова, мама визжит, рвёт Таню на себя за руку, папа – за вторую. Больно, ааааа! Мама с Таней бежит в туалет, защёлкивает дверь, кричит плохое, плохое! Папа лупит снаружи. Сначала громко, потом – страшно. Дверь трясётся, на голову сыплется какая-то крошка. Таня рыдает, мама больно стукает по затылку: "Замолчи, дура, соседей поднимешь!" Лампочка на потолке гаснет – папа снаружи щёлкнул выключателем. Страшно. Мама верещит: "Витя, ты пугаешь ребёнка!" И больно-больно, душно прижимает Таню к себе. Бабушка говорит, что мама ушла от "этого козла". Козёл – это папа. Что папа плохой, что папе лишь бы обижать маму и пороть Таню. У папы чёрное плохое сердце, говорить и спрашивать про него не надо, а то мама и бабушка с дедушкой расстроятся, понятно?! Тане не понятно. Папа вдруг приезжает в бабушкин двор на велосипеде, сажает Таню на раму, везёт в центр, угощает мороженым и ведёт на мультики. Вечером высаживает, где забирал, и уезжает. Бабушка и мама кричат, бьют Таню по лицу, обзывают "тварью" и "предательницей", потому что "нормальная девочка никогда бы не уехала с кем попало" не спросив разрешения. Таня плачет, Тане так и надо. Таня живёт у бабушки всю весну, лето и осень. Бабушка называет её "наказанием" и "отродьем". Бабушка говорит, что мама выходит замуж за своего "партийца" и теперь Таня – бабушкин крест. Что мама променяла и "снова забрюхатела". А бабушка не подписывалась. И что Таня – обуза, которую надо сдать в детдом. Детдом Тане показывали через забор. Похоже на детский сад. Но всё равно страшно и не хочется. Дедушка слушает, молчит, вздыхает, не вмешивается, потому что старый дурак. И гладит по голове, когда никто не видит. Мама иногда приезжает. У неё большой живот и дядя Серёжа. Бабушка угощает дядю блинами с мясом. Улыбается, расспрашивает. А потом, проводив, кричит на Таню. Потому что двоих уже вырастила, а на третьего ублюдка не подписывалась. Снова приезжает папа. Спорит с бабушкой в дверях, все ругаются. Таню выволакивают из дальней комнаты за плечо и кричат, чтобы сказала, что не хочет его видеть. Таня говорит. Папа улыбается, как злая собака, поднимает голову Тани за подбородок, смотрит в глаза и говорит: "Вся в мать". Дверь хлопает. Бабушка зовёт пить чай. Без капризов и с вареньем. Ночью Таня беззвучно рыдает в подушку, так, что к утру начисто пропадает голос и болят уши. Бабушка сердится, говорит деду, что "это всё из-за этого козла, не надо было на порог пускать, ты, старый, не смотришь, кому открываешь". Таня знает: у мамы родился мальчик. Таня переезжает к маме и дяде Серёже, потому что "надо маме помогать, ты же старшая". Таня катит коляску по улицам, про себя заклиная, чтобы опять не отвалилось колесо. В прошлый раз это случилось возле самого дома, еле-еле дотащила, помогла какая-то тётенька. А мама очень ругалась и хлестала по щекам, потому что надо смотреть, что делаешь. А сейчас стоять на молочную кухню надо. Там по бумажке: творожок, кефир, бульон и протёртое мясо. И специальные бутылочки на обмен. Если их потерять, то еду для Мишки не дадут. В прошлый раз бутылочки лежали в корзинке под коляской, их отобрали мальчишки, мама драла и ругалась. Сейчас бутылочки и баночки спрятаны под клеёнчатой накидкой коляски, у Мишки под боком. Надо ещё загадать, чтобы Мишка не орал, пока она будет стоять в очереди внутри. Потому что если заорёт, тётки из очереди на неё накинутся, будут стыдить и спрашивать, чья она такая, и куда смотрит мать на такую плохую няньку. Иногда к "молочке" приходит папа. Здоровается, расспрашивает, как живут мама и дядя Серёжа. У папы тоже родился мальчик. Поэтому к нему пока никак нельзя. Но когда Таня вырастет и сможет решать сама, она непременно к нему придёт. Таня качает коляску замёрзшими руками. Таня знает, что при папе надо называть дядю Серёжу дядей Серёжей, при маме – папой, при бабушке – партийцем. Тане ещё надо в булочную, в овощной и в молочный. И чтобы хлеб был нормальный, свежий. А злая тётка из овощного не подсунула огромную свёклу и не кричала. И чтобы молоко не кислое и бидончик не пролился. Тане семь лет, почти восемь. Совсем взрослая кобыла, ещё бы толк был. Автор: Зоя Атискова

Стареть хочу с достоинством- красиво! Не быть обузой, ближним на руках. Не стать для них занудливо-плаксивой Чтобы ходить на собственных ногах. Чтобы самой, добраться до уборной. Стакан воды - себе ,подать самой. Чтобы не стать сварливой, тошнотворной. Хочу стареть:со светлой головой.. Не унижаясь номер набирая; своих родных, чтобы просто поболтать. Своей заботой в душу не влезая. Сама хочу , я старость украшать.. И не дай Бог, мне оказаться нищей. И не дай Бог, стать немощной в быту.. Пусть в моем доме будет в дырах днище. Но я красиво к старости приду Ведь я видала близко , не украдкой Как матерей бросают на чужих Как раздражаясь , в собственных нападках . В дом престарелых выгоняют их И как стыдятся в обществе сознаться. О том куда, увозят матерей. Исподтишка над ними издеваться.. И снова мы в ответе за детей Нет, не хочу! быть вечно молодою.. И миллионы -тоже не хочу.. Хочу лишь знать , что будучи живою Не превращаясь медленно в свечу.. Что тлеет быстро, даже не с годами. Не от болезни , больше от обид Одной боюсь остаться в жизни -храме. И что меня никто не навестит.. Хочу стареть: бок о бок с половинкой. И танцевать едва- едва дыша! И пусть желтеют памятные лица Вот все о чем , кричит моя душа: Быть настоящей , губы не рисуя Пусть паутинкой годы на глазах Остаться сильной , пусть и всем рискуя. Стареть красиво будучи в слезах... Не собирать ,да и не побираться. С рукой всю жизнь, чтобы было на потом.. Я не боюсь ночами просыпаться.. Но я боюсь чтоб старость стала дном.. Куда однажды годы нас отправят. И нет гарантий в счастье жизнь прожить. Хочу достойно встретить свою старость. И никогда детей не хоронить.. Так сохраним улыбку лучших женщин.  Наташа Пушкина

«Нельзя мне целоваmься. Слаба… млею…» Валенmuна Телuчкuна о своuх романах на съемочной площадке Когда-то однокурсники беззлобно подтрунивали над Валей, за глаза называя ее «Село», «ДерЕвня», тем самым подчеркивая ее ярко выраженную «глухую» провинциальность. После фильма «Начало» за ней закрепилось еще одно ироничное прозвище — «Нефертити». (Помните, там у ее героини есть фраза: «А меня Иван Сидорович Нефертити назвал!») А эта слегка манерная, с неторопливой распевной речью и какой-то необъяснимой манкостью «ДерЕвня» и «Нефертити из села» Валя Теличкина стала выдающейся русской актрисой, своим самородным талантом затмив и заткнув за пояс многих супер красавиц советского кино. ВАЛЕНКИ И ТРИ ЖИЗНИ ИВАНА ТЕЛИЧКИНА Валентина (что в переводе с латинского – «сильная») родилась в год Победы — 10 января 1945 года в селе Красном Горьковской области, став седьмым, самым младшим и довольно поздним ребёнком в семье. В день ее рождения маме исполнилось ровно 40, а отцу к тому времени было уже 46. «Мой папа, — вспоминала актриса, — говорил: «Мы знали: Валентина у нас родилась – значит, вот-вот будет Победа». Это, конечно, была шутка, но в мое детское сознание это вошло как истина, что я действительно принесла Победу». Как годы спустя признавалась Валентина Ивановна, она вообще могла не появиться на свет. Дело в том, что Советская власть не приняла ее отца – зажиточного крестьянина Ивана Теличкина. До революции, пока некоторые его односельчане пили горькую и валяли дурака, он валял… валенки. Причем был таким знатным мастером, что отмеченные золотым именным клеймом «валенки Теличкина» славились на всю округу, поскольку грели в любой мороз и не знали сносу. Он никого не угнетал, соседей-батраков не обижал, но «на свою беду» разбогател – построил добротный дом, завел скотину. Поэтому в сумасшедшие 1920-е был признан «врагом трудового крестьянства» и раскулачен – все имущество семьи конфисковали. Все бы ничего… Рукастый и работящий Иван Теличкин быстро встал на ноги, построил новый дом, женился на Татьяне Дмитриевне, в семье родились три дочери и два сына. Он новую власть не ругал, обид на нее не держал, однако в 1930-е вновь попал под раздачу и был раскулачен еще раз. Довольно темная история, что конкретно ему инкриминировали, но на этот раз все было куда серьезней – его решили… расстрелять. Чтобы спасти детей от грядущих репрессий, супруги — по совету родственника-юриста — развелись. По семейной легенде, от расстрела Ивана Федоровича спасла его сестра — она продала все семейные драгоценности и каким-то чудесным образом «выкупила брата». Но вскоре по ложному обвинению Иван Федорович получил тюремный срок и отбыл его «от звонка до звонка», потеряв в заключении свое здоровье. Выйдя на свободу, он воссоединился с семьей, работал слесарем, его жена — продавцом. Вот почему Валя была поздним и самым любимым ребенком. О том, что она «кулацкая дочь», девушка узнала только в 16 лет от посторонних, в семье эту тему не затрагивали – берегли детей. Но на ее любовь к отцу это «известие» никак не повлияло. Наоборот, Валя для себя решила: «если самый лучший человек в ее жизни был кулаком, значит, кулаки были хорошие люди». «НЕУЖЕЛИ, ДОЧКА, ТОЛЬКО НА ЭТО И ГОДИШЬСЯ?» Актерские способности у Вали проявилось в два с половиной года, когда она спела частушку в детском садике, и с тех пор ее выступление стало желанным на каждом утреннике. «Я просто не помню себя, чтобы я не выступала, — рассказывала Теличкина. — Чуть позже к моему «концерту» прибавились танцы, я лихо отплясывала «Барыню». Помню, для меня не было большей радости, чем выступить дома перед гостями. У нас было не принято приглашать детей к столу, когда там веселятся взрослые гости. Я сидела и ждала, когда все разогреются и спросят: «А где же наша Валька, что же это она нам не споет и не спляшет?» И тут я выходила и начинала свое выступление — это было такое счастье!» С первого класса Валентина активно занималась в школьном драмкружке, играла в спектаклях. На концертах юной артистке доставалось больше половины номеров: она пела, танцевала, читала стихи, играла на гитаре в струнном оркестре. Примерно с пятого класса появилась четко осознанная мечта — стать актрисой. «В старших классах мне даже доверили вести три кружка: танцевальный, драматический и художественного слова. Мы готовили большие концерты, которые, кстати, по своему профессиональному уровню были гораздо выше, чем нынешнее телевидение». Кстати, Иван Федорович всячески поощрял увлечение младшей дочери художественной самодеятельностью. Он очень любил ее выступления и не пропускал их. Однако выступил категорически против того, чтобы она стала актрисой. ТРАГИКОМЕДИЯ СЕЛЬСКОГО МАСШТАБА В 1963 году Теличкина окончила среднюю школу и отправилась в Москву. 18-летняя девушка с первой попытки поступила во ВГИК — в мастерскую Владимира Белокурова. И долго не могла поверить своему счастью: она учится в столице, у лучших педагогов, а главное – сбывается ее мечта. Позднее Валентина Ивановна признавалась: первые два года она сидела в основном на воде и хлебе, и при этом стеснялась получать стипендию – не понимала, как можно брать деньги за занятие любимым делом. У родителей не было возможности финансово ей помогать, поэтому она шла в кассу на второй день, чтобы никто из однокурсников не видел… А курс у Теличкиной был очень сильный и дружный – Екатерина Васильева, Валерий Рыжаков, Наталья Рычагова, Антонина Лефтий, Ингрид Андринь, Алексей Инжеватов, Арина Алейникова. Уже на третьем курсе Теличкина дебютировала в кино, сыграв небольшую роль в киноповести Владимира Краснопольского и Валерия Ускова «Таежный десант». С этой картиной связана трагикомическая история. Разумеется, Валентине безумно хотелось, чтобы фильм с ее участием увидели родители и односельчане. Ленту привезли в ее родное село Красное. Узнав по сарафанному радио, что сейчас «покажут нашу Вальку», в клубе собрались все – и стар, и млад. Но… актрису Теличкину на экране они так и не увидели. Оказалось, перед «премьерой» местный киномеханик из «лучших побуждений» вырезал из киноплёнки все кадры с ее участием и подарил их на память своим друзьям и родственникам. Сельский «бенефис» и «вселенскую славу» Валентине Теличкиной пришлось отложить до лучших времен. И вскоре они наступили – Сергей Герасимов пригласил начинающую актрису в свой новый фильм «Журналист». Эта социальная драма была крайне важна для режиссера-мэтра, снявшего знаменитую «Молодую гвардию». Достаточно сказать, что сниматься в «Журналисте» Герасимов (кстати, за немалый гонорар в валюте) пригласил французскую кинозвезду Анни Жирардо. Сценарий был им написал специально для своей любимой ученицы – Галины Польских." На главные роли были утверждены Юрий Васильев, еще один любимый ученик Сергея Аполлинариевича – Сергей Никоненко, Иван Лапиков, Василий Шукшин… А вот на роль журналистки-курьера и машинистки сельской газеты Вали Корольковой Герасимов долго не мог никого найти. Он перепробовал два десятка актрис, но все это было не то – ему нужна была «особенная девушка». Съемки уже шли полным ходом, а роль курьера все еще оставалась вакантной. Попробовать Теличкину режиссеру посоветовала супруга – Тамара Федоровна Макарова, которая запомнила молодую актрису по студенческим спектаклям во ВГИКе. «Журналиста» снимали на родине Герасимова – на Урале. Девушка прилетела на пробы в город Миасс Челябинской области глубокой ночью. Увидев Теличкину, сонный режиссер сразу понял: это то, что он искал. «И Сергей Аполлинариевич, я помню, ликовал просто-напросто, – вспоминал Сергей Никоненко. – Он говорил: «Ох! Какая девчонка приехала! Ай-яй-яй, ребята! Ребята, победа!» В 1967 году картину посмотрели почти 28 миллионов зрителей. Он был признан «Лучшим фильмом года» в СССР, получил главные призы V московского международного кинофестиваля и МКФ в мексиканском Акапулько. Все его создатели и актеры «проснулись знаменитыми». Нашу Вальку» наконец посмотрели и ценили в Красном. И хотя родители «очень сильно расстроились» — они-то, конечно, считали, что в жизни их дочь куда симпатичнее и умнее, чем на экране, актриса восприняла их «критику» как серьезный комплимент. Значит, созданный ею образ удался! «Актерская судьба во многом зависит от случая, — так оценивала свои первые шаги в кино Валентина Ивановна. — Мне повезло стартовать в фильме Герасимова «Журналист». Дело в том, что Сергей Аполлинарьевич в основном снимал своих учеников и приглашал актеров со стороны крайне редко. Это как раз был мой случай. Главное уметь воспользоваться такой удачей». После «Журналиста» режиссеры кинулись приглашать Теличкину в свои фильмы — она получала до трех предложений в день. Но все они были на удивление однотипными – ей предлагали сыграть еще одну курьершу Валю Королькову в предлагаемых обстоятельствах, то есть хотели и дальше эксплуатировать необычный и успешный типаж. Но здесь молодая актриса показала свой стальной характер. «Во ВГИКе нас учили: смотрите, как бы на вас ярлык не повесили. После успеха в фильме «Журналист» у меня были очень трудные полтора года. Не было запускающейся группы, которая бы меня не пригласила. И все режиссеры, как сговорившись, стали предлагать мне варианты того же самого образа. Я быстро сориентировалась и стала всем отвечать: простите, но подобное я если еще и буду делать, то только у Герасимова. Интуиция спасла меня от опасности стать актрисой «одной роли». Но было от чего впасть в отчаянье». Следующим фильмом, где талант Теличкиной проявился во всем блеске, стала мелодрама «Осенние свадьбы». РежиссерБорис Яшин «Журналиста» не видел, ему просто сказали: «Есть одна молодая девчонка, классная характерная актриса. Это была первая главная роль Валентины Ивановны и сразу – успех. А затем была роль Валентины (подруги главной героини, которую гениально сыграла Инна Чурикова) в знаменитом фильме Глеба Панфилова «Начало», откуда в народ пошли ее фразы «А меня Иван Сидорович Нефертити назвал», «Нельзя мне целоваться… слаба… млею». Кстати, фразу про Нефертити придумала именно Теличкина. И мало кто знает, что изначально эта роль предназначалась Нонне Мордюковой, но Валентина Ивановна на пробах сразила всю съемочную группу. В фильмографии народной артистки России Валентины Теличкиной — 74 фильма. По меркам советско-российского кино – не так много. Зато не менее половины – признанные шедевры. Среди самых дорогих дня нее – «Журналист», «Начало», «Не может быть!», «Пять вечеров», «Впервые замужем», «Васса», «Портрет жены художника», «Кадриль»… По собственному признанию, дороги они ей тем, что в каждом из них она работала по любви: ей нравилась либо роль, либо режиссер. А вот фильмов, с которыми Теличкина «рассталась бы, не глядя», — не больше десятка. Еще она гордится, что ни разу в жизни не согласилась «проповедовать сомнительные ценности», снимаясь в откровенных сценах, пошлятине и чернухе. Не допускала такой мысли, даже когда остро нуждалась в деньгах… О своих романтических отношениях Валентина Ивановна никогда не распространялась, сколько бы ее ни пытали журналисты. Обмолвилась лишь однажды, что чрезвычайно влюбчивая по натуре и с коллегами по съемкам у нее случались романы. «Только, — добавила она, загадочно улыбаясь, — если я назову тех, кто мне нравился, вы даже не вспомните, кто они такие». При этом актриса утверждала, что никогда не получала ролей через постель и не крутила романов с режиссерами. «Когда говорят, что актрисы проникают в кино через постель, — это все чушь. Я никогда не вводила в грех режиссеров. Это не значит, что режиссеры в меня не влюблялись. Я знаю, что это было. Но это не значит, что между режиссером и актрисой, которая ему нравится, обязательно что-то должно быть. И они меня приглашали сниматься и второй, и третий раз только потому, что наши отношения ничем не были омрачены. Мне всегда хотелось, чтобы меня, прежде всего, считали хорошей артисткой», — поясняла Теличкина. По словам Валентины Ивановны, красивой женщиной она никогда себя не считала» и к званию «секс-символа Советского Союза» всегда относилась спокойно. «Мне кажется, что я всего-навсего не самый большой урод на этом свете, — иронизировала она, отвечая на каверзные вопросы. — К комплиментам о внешности я отношусь спокойно. Мне гораздо приятнее, если отмечают какие-то мои человечески черты, находят, что я — не дура». Тем не менее, однокурсник Теличкиной ныне покойный Валерий Рыжаков рассказывал, что «от Валентины голову теряли многие – в такую красивую барышню было невозможно не влюбиться». По его словам, одно время за ней настойчиво ухаживал некий иностранец, затем на съемках фильма «Потому что люблю» от нее потерял голову актер Геннадий Корольков. Однако роман потерпел фиаско – «русский Бельмондо» Корольков был женат и на развод не решался. Как водится, по поводу личной жизни актрисы ходило немало слухов. Один из самых стойких – якобы в нее был влюблен Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, с которым, как утверждает Теличкина, она «ни разу не встречалась». Но вопросы «о романе с Брежневым» ей задают до сих пор. Вышла замуж Валентина Ивановна по стандартным меркам поздновато – в 35 лет. Зато раз и навсегда.С архитектором Владимиром Гудковым она познакомилась в Болгарии — в советско-болгарском клубе молодой интеллигенции, куда оба были приглашены на один из семинаров. Он ухаживал за ней целый год и, в конце концов, взял галантностью, надежностью, а еще похожестью на ее отца. «Он очень подошёл по всем статьям, но я не сразу это поняла. Хорошо, что он дождался того, что я это поняла». Несколько лет влюбленные прожили в гражданском браке. В 1979 году у пары родился единственный сын Иван, которого назвали в честь Ивана Федоровича Теличкина. А еще год спустя они поженились… Если в 1960-80- годы актриса была признанной звездой советского экрана, любимицей режиссеров и зрителей, то с распадом СССР Теличкина осталась без работы. Кино практически «умерло», а в тех фильмах, что снимались, она отказывалась сниматься категорически – позориться в низкопробных ролях не считала возможным. Теличкина рассказывала, что когда не стало интересных ролей, на нее накатила тяжелая депрессия, разом навалились болезни — ее постоянно преследовали жутчайшие головные боли. «В Москве я как-то оказалась на медицинских курсах «Помоги себе сам», — делилась актриса. — Там был удивительный врач, работавший по интересным методикам. Одно из домашних заданий было – нарисовать акварель. А я до этого кисточки в руках не держала. Но не выполнить задание не могла – это было одно из условий пребывания на курсах. Я и сама не заметила, как все мои головные боли прошли. Вернулась радость жизни. А потом… живопись захватила!», — делилась актриса. Сначала свои картины Валентина Ивановна развешивала на даче, а когда их стало много – ей предложили устроить выставку в Московском Доме кино. Между прочим, я был на этой выставке под названием «Мирная территория» в декабре 2010 года – Валентина Ивановна лично пригласила. И могу сказать, что более позитивных и солнечных картин непрофессионального художника сроду не видел. Помню, она как ученый гид в Третьяковке водила многочисленных друзей и гостей от пейзажа к пейзажу и сама сияла как А вскоре и актерская карьера Валентины Ивановны получила второе рождение. Ее роли в «Классике», «Кадрили», «Есенине» и особенно в сериале «Бригада», где Теличкина сыграла маму Саши Белого, вернули ей былую славу, дали новый виток популярности. Впрочем, к собственной славе Валентина Ивановна всегда относилась с иронией. «Все, что связано с фейерверками, — признавалась она, — мне не очень нравится. Но признание тех людей, мнение которых для меня важно, греет душу. И это было всегда. Мне хотелось радовать, удивлять». Одним из таких важных людей для нее был отец, которому Теличкина всю жизнь доказывала, что в выборе профессии не ошиблась. «И папа, слава Богу, ушел в мир иной с чувством, что был неправ в своем отношении к моему выбору. Мне он не сказал об этом, но я знаю, что он тайно радовался тому, что обо мне хорошего мнения.

Где та весна, когда семнадцать, Когда черемуха в цвету? Когда хотелось нам влюбляться, Порою лишь в свою мечту... Когда гуляли до рассвета, До алой утренней зари, И на прощание букеты Черемухи ты мне дарил! Я от признаний твоих нежных Сама черемухой цвела, Весны вдыхая безмятежность, Такой счастливою была! Зима укрыла снегом крыши, Дорожки наши замела... А я сквозь вьюги снова слышу Твои несмелые слова. И снова, как в далеком мае, Когда черемуха в цвету, с тоской и грустью вспоминаю Свою любовь, свою мечту. Да, мне давно уж не семнадцать, Другие радуют цветы. Но почему то всё мне снятся - Весна, черёмуха и ты!. Андрей Левин

«Вот и похороны. Смотрю на это обожаемое лицо, которое столько целовал — и чувствую, будто меня везут на эшафот. И мне кажется, что я в первый раз вижу похороны и в первый раз понимаю, что такое смерть. Мы плетёмся по ухабистому снегу, проваливаясь. Прекрасное место под тремя соснами выбрал я для неё и для себя, здесь я пережил всю казнь — и забивание гроба гвоздями, и стуки мерзлой земли по гробу и медленную — ужасно медленную работу лопат. Не помню, как вернулся домой... Никогда ещё так ясно не представлялась мне хрупкость понятий "моё", "твоё". К своим вещам М. Б. была по-детски ревнива, и мне даже странно, что я могу взять её чемодан, или открыть её столик и что в её комнате сейчас ночует Катя и неизвестная М. Б. Елена Бианки. Странно, что я могу переставлять в её комнате вещи — странно и страшно. И как остро ощущаешь те перемены, которые происходят в мире без неё. Когда теряешь друга и спутника всей твоей жизни, начинаешь с изумлением думать о себе — впервые задаёшься вопросом: "Кто же я таков?" — и приходишь к очень неутешительным выводам. И ещё одно: когда умирает жена, с которой прожил полвека, вдруг забываются последние годы, и она возникает перед тобою во всем цвету молодости, женственности — невестой, молодой матерью, забываются седые волосы. И видишь, какая чепуха— время, какая это бессильная чушь». Из дневника Корнея Чуковского